Подобная открытость предшествует социологической истине уже хотя бы оттого, что опосредствует все акты социологического познания. Представления о присутствии сущего социального мира «снимает» это опосредствование, поскольку восходит к присутствию социолога как субстантивации возможности и к его способности присутствовать в социальном мире, быть релевантным ему, одновременным с ним и т. д. «Снятие» опосредствования социологического познания открытостью на деле означает утверждение вторичности присутствия относительно социальной реальности: предполагается, что присутствие сущего социального мира есть представление чего-то, существующего прежде присутствия, но репрезентируемого социологом посредством его собственного присутствия в социальном мире. Мнимый характер такого «снятия» заключается в том, что присутствие сущего не есть собственный момент социального мира, но конституируется научным производством. Задавая представление сущего в форме присутствия, т. е. идентифицируя сущее с отражением социального мира, социология определяет его как ничто. Определяя присутствие как представление сущего социального мира, одновременное с ним самим, социология тем самым и его приравнивает к ничто. Представляется, можно сформулировать "социологическое противоречие" присутствия: с одной стороны, в качестве социального факта присутствие есть модус прошедшего и/или будущего времени и как таковое «выпадает» из настоящего, а с другой, в качестве непосредственной данности, присутствие — модус настоящего. Будучи прошедшим, присутствие представляет социологу актуальное настоящее сущего социального мира.

Существо социальной реальности в том, чтобы раскрывать себя предикации, происходить в открытое, и истина как самораскрытие различия "объективированное/необъективированное" принадлежит самой социальной реальности. Истина как смыслообразующее a priori есть открытость присутствия сущего социального мира присутствию агента, которая осуществляется в его практиках (ср. [25, c. 212–230]). Эта трансцендентальная трактовка (veritas transcendentalis) не исключает возможности использования концепции истины как соответствия (veritas est adaequatio intellectus ad rem (Thomas Aquinas. De ver. 1, 1c)), например, в эмпирическом познании84. — Социологическая дефиниция истины выглядит приблизительно следующим образом: условием возможности истины социальной науки является объективация различия между объективированным и необъективированным. — М. Хайдеггер обращает особое внимание на двусмысленность этого определения истины: adaequatio здесь можно толковать как соответствие познания вещи, либо как соответствие вещи познанию [62, c. 11]. В средневековом понимании истины как соответствия ens creatum и intellectus humanus речь идет о том, что сущее и идеи направлены друг на друга и неразрывно связаны в единстве плана творения. Истина-veritas в сущности есть conventia всего сущего между собой в согласии с порядком творения [там же]. (В социологии этому соответствует принцип "онтологического соучастия": эпистемологические структуры, не разорвавшие с предпонятиями доксического опыта, суть производные социальных структур, поэтому они и соответствуют друг другу.) Истина новоевропейской науки и философии в целом преображается в истину человеческого присутствия: