Риски нереформируемости – вот еще одна грань рассматриваемой нами проблемы.

«Перестройка», реформы, мыслившиеся их идеологами как рычаги производства благ, в действительности стали процессами производства старых и порождения новых опасностей и рисков. Поэтому прошедшие годы реформ рассматриваются не как трансформацию, а как процесс «проявления», «всплытия на поверхность» и обретения своей законченности уже существовавшей Системы. Она в своей рискогенной сути почти не изменилась, а именно проявилась, «открылась» обществу и миру. Не изменилась, потому что сегодня уже очевидно: стратегические принципы ее функционирования остались прежними – накопление благ (власти, ресурсов жизнеобеспечения, богатства) господствующим меньшинством и неконтролируемый «сброс» рисков в окружающую социальную и природную среду. То, что некогда единая Система состоит сегодня из множества конкурирующих региональных и других элит, дела не меняет, поскольку иерархия целей, лежавшая некогда в основе «Парадигмы системной исключительности» лишь несколько смягчилась, но не изменилась. Более того, совокупный риск-потенциал этого нового многоцентрового макросубъекта, увеличился, поскольку теперь названная парадигма стала воспроизводиться в каждом регионе России, а федеральное государство утратило контрольные функции в масштабе национальных границ. Достаточно взглянуть на структуру государственного бюджета, чтобы увидеть, что иерархия целей, заложенная в упомянутой парадигме, сохраняется. Причем в интересах властвующих структур «верх» этой иерархии постоянно усиливается, а «низ» - отбрасывается, отсекается. «Верх», то есть главные приоритеты кланово-корпоративной системы, это доступ к источникам ресурсов (прежде всего энергетических), сохранение военно-промышленного комплекса (ВПК) и силовых структур, контроль за средствами массовой информации. «Низ» же – это все то, что касается сохранения природы и воспроизводства человеческих ресурсов, развития институтов науки, культуры, образования, воспитания. Наука, этот основной источник знания о рисках, была обречена на вымирание.

Таким образом, хотя и на «рыночной» основе, был вновь воспроизведен основной принцип (и противоречие) планово-централизованной системы: она может сохранять и воспроизводить себя только за счет сверх-эксплуатации и разрушения социальной и природной среды. «Система против среды» – основное противоречие и главный источник рисков в трансформируемом российском обществе.

Тотальное отчуждение человека сохранилось, изменились лишь его формы – они стали гораздо более непосредственными и жестокими. Сохранилась и обратная сторона этого отчуждения – тотальная зависимость человека от множества неподконтрольных ему систем, произошла лишь замена политического принуждения экономическим и психологическим (устрашение бедностью, голодом, физическим уничтожением).

Гражданские права и свободы человека так и остались декларацией, а всеобщий риск был легитимизирован самим течением жизни - катастрофы и насилие стали нормой повседневной жизни.

Однако самым очевидным наследием советской системы и, следовательно, подтверждением рискогенности ее преемницы явилось навязывание ныне властвующими структурами российскому обществу очередного социального проекта. Раньше это был проект строительства социализма, потом коммунизма, теперь – капитализма, однако снова и снова общество лишено возможности участия в разработке этого проекта.