Другой, и последней, рассматриваемой в рамках нашей работы, формой протеста, вне сомнения, во многом зависящей от старообрядческих представлений о власти, был «уход» или побег в еще не занятые государством земли.

Эта форма протеста была наиболее распространенной формой протеста в течение всего XVIII века. При этом к нему прибегали как по социально-экономическим причинам, так и в силу религиозных воззрений.

Следует отметить, что предоставление отдельным заводчикам монополии на эксплуатацию беглых, запись крестьян с просроченными паспортами на новых местах жительства в период проведения переписей населения, указы о «прощении» беглецов, выходящих из-за границ империи – вся эта серия правительственных мероприятий увеличивала в сознании крестьянства набор «законных» поводов для бегства в надежде на «милостивое прощение» и, главное, на облегчение своего положения в будущем. Несомненно, что крестьянские побеги стали универсальной формой социального протеста против отношений зависимости. Обычно крестьянские уходы дополнительно стимулировались восстанием.

Утопия, отвечавшая практике вольнонародного миграционного движения за пределы досягаемости со стороны государственной власти, вносила элемент сознательности в этот стихийный процесс. Цель – освобождение от зависимости или по крайней мере сведение ее к минимуму.

При сравнительно-историческом изучении выявляется та особенность, что перед мотивами социального протеста и обличения на второй план отступала крестьянская мечта о превращении в «самостоятельного хозяина». Основной упор делался на разрыве связей с отношениями феодальной зависимости, на осознании полной противоположности интересов и целей людей, добивавшихся свободы, на безвозвратности ухода из этой системы отношений.

Несмотря на кажущееся проявление «бессилия», побеги можно отнести к наиболее радикальным формам протеста. Дело в том, что в силу своего традиционализма крестьянское волнение очень редко способно разорвать абсолютно все связи с окружающей системой эксплуатации и подчинения.

Активизация крестьянства проявлялась не в стремлении перестроить государство, а в желании отпихнуться от него, замкнуться в своих локальных мирах. Отход крестьянства от начальства неизбежно заставлял государство укреплять аппарат чиновников и поддерживать дворянство, то есть стараться усилить контроль за крестьянскими мирами. Как бы то ни было, нельзя забывать о том, что классовые противоречия на Руси развивались в специфических условиях наличия резервных пространств. Освоение огромной территории Сибири менее чем за одно столетие посредством вольной, стихийной колонизации, может быть объяснено только стремлением народных масс столь своеобразным способом избавиться от усиливавшегося феодального гнета.

В середине XVIII века русская колонизация дошла в Западной Сибири до Северных предгорий Алтая. В 1723 году А.П.Демидов построил первые заводы у Синей Сопки, после чего здесь был образован Колывано-Воскресенский острог и одноименная оборонительная линия. Однако вольная народная колонизация опередила правительственные намерения. В некоторых районах Алтая возникали целые деревни беглых крестьян, приписанных к Колывано-Воскресенским заводам, сюда же стекались беглые крепостные и рекруты, переходили старообрядцы. Существование этих деревень, скитов и заимок хранилось в тайне как от российской, так и от китайской администраций (поскольку многие деревни находились на территории, находившейся тогда под владычеством Китая). Таким образом, была осуществлена тайная колонизация плодородных земель Южной Сибири, лежавших, по народным преданиям, на пути в мифическую страну Беловодье, а именно Бухтарминская и Уймонская долины юго-восточного Алтая. По сведениям, приводимым К.В. Чистовым, во второй половине XVIII в. именно эти две долины и назывались Беловодьем, в народном сознании переродившемся в утопическую страну, где «нет ни рабов, ни господ». В последствии, уже при Екатерине II, по просьбе самих крестьян правительство объявило эти земли подвластными России, а их население, учитывая специфический характер описанных выше взглядов и, по-видимому, опасаясь, что с аналогичной просьбой бухтарминцы вполне могут обратиться и к противоположной стороне, записано «ясашными инородцами», то есть подданными с обязанностью платить ясак, но свободными от всех других повинностей, включая обязанность подчиняться присылаемой администрации, поставлять рекрутов и т.д.